Неточные совпадения
Напевая, Алина ушла, а Клим встал и открыл дверь на террасу, волна свежести и солнечного света хлынула в комнату.
Мягкий, но иронический
тон Туробоева воскресил в нем не однажды испытанное чувство острой неприязни к этому человеку с эспаньолкой, каких никто не носит. Самгин понимал, что не в силах спорить с ним, но хотел оставить последнее слово за собою. Глядя в окно, он сказал...
Сама она говорила мало, очень просто и всегда
мягким, как бы утешающим
тоном.
Клим улыбнулся, внимательно следя за
мягким блеском бархатных глаз; было в этих глазах нечто испытующее, а в
тоне Прейса он слышал и раньше знакомое ему сознание превосходства учителя над учеником. Вспомнились слова какого-то антисемита из «Нового времени»: «Аристократизм древней расы выродился у евреев в хамство».
Это было глупо, смешно и унизительно. Этого он не мог ожидать, даже не мог бы вообразить, что Дуняша или какая-то другая женщина заговорит с ним в таком
тоне. Оглушенный, точно его ударили по голове чем-то
мягким, но тяжелым, он попытался освободиться из ее крепких рук, но она, сопротивляясь, прижала его еще сильней и горячо шептала в ухо ему...
Утешающим
тоном старшей, очень ласково она стала говорить вещи, с детства знакомые и надоевшие Самгину. У нее были кое-какие свои наблюдения, анекдоты, но она говорила не навязывая, не убеждая, а как бы разбираясь в том, что знала. Слушать ее тихий,
мягкий голос было приятно, желание высмеять ее — исчезло. И приятна была ее доверчивость. Когда она подняла руки, чтоб поправить платок на голове, Самгин поймал ее руку и поцеловал. Она не протестовала, продолжая...
Плохо верили обломовцы и душевным тревогам; не принимали за жизнь круговорота вечных стремлений куда-то, к чему-то; боялись как огня увлечения страстей; и как в другом месте тело у людей быстро сгорало от волканической работы внутреннего, душевного огня, так душа обломовцев мирно, без помехи
утопала в
мягком теле.
Ее воображению открыта теперь самая поэтическая сфера жизни: ей должны сниться юноши с черными кудрями, стройные, высокие, с задумчивой, затаенной силой, с отвагой на лице, с гордой улыбкой, с этой искрой в глазах, которая
тонет и трепещет во взгляде и так легко добирается до сердца, с
мягким и свежим голосом, который звучит как металлическая струна.
— Какая настойчивая деспотка! — говорил Райский, терпеливо снося, как Егорка снимал сапоги, расстегнул ему платье, даже хотел было снять чулки. Райский
утонул в
мягких подушках.
Он на каждом шагу становился в разлад с ними, но пока не страдал еще от этого разлада, а снисходительно улыбался, поддавался кротости, простоте этой жизни, как, ложась спать, поддался деспотизму бабушки и
утонул в
мягких подушках.
Скоро яркий пурпурный блеск уступил
мягким, нежным
тонам, и мы еще не доехали до города, как небо, лес — все стало другое.
Часов в семь утра мгновенно стихло, наступила отличная погода. Следующая и вчерашняя ночи были так хороши, что не уступали тропическим. Какие нежные
тоны — сначала розового, потом фиолетового, вечернего неба! какая грациозная, игривая группировка облаков! Луна бела, прозрачна, и какой
мягкий свет льет она на все!
— Я одного только не понимаю, Сергей, — заговорил Бахарев, стараясь придать
тону голоса
мягкий характер, — не понимаю, почему ты зимой не поехал в Петербург, когда я умолял тебя об этом? Неужели это так трудно было сделать?
Здесь, как бы то ни было, все-таки теплее,
тоны у природы
мягче, и голодный, озябший человек находит для себя более подходящие естественные условия, чем по среднему или нижнему течению Тыми.
Мягкая поверхность земли, уступая ноге человека, не глубоко
тонет под ней: сейчас слышен твердый грунт.
— Идите, идите. Ничего, — прибавил он
мягче. — Постойте, держитесь за меня… Пожертвование с вашей стороны звонарю будет? — опять спросил он прежним неприятно вкрадчивым
тоном.
Слово участия и ласковый
тон вызвали в мальчике еще большую нервную вспышку плача. Тогда девочка присела около него на корточки; просидев так с полминуты, она тихо тронула его волосы, погладила его голову и затем, с
мягкою настойчивостью матери, которая успокаивает наказанного ребенка, приподняла его голову и стала вытирать платком заплаканные глаза.
Все почти голоса таковых песен суть
тону мягкого.
— О нет! — произнес Абреев. — Но это вы сейчас чувствуете по
тону получаемых бумаг, бумаг, над которыми, ей-богу, иногда приходилось целые дни просиживать, чтобы понять, что в них сказано!.. На каждой строчке: но, впрочем, хотя… а что именно — этого-то и не договорено, и из всего этого вы могли вывести одно только заключение, что вы должны были иметь железную руку, но
мягкую перчатку.
Солнечные лучи прихотливыми узорами играли на стенах, скользя яркими искрами по золотому багету и разливаясь
мягкими световыми
тонами на массивных узорах обоев.
— Ваше благородие! — сказал черемис необычным
мягким и просительным
тоном и вдруг затанцевал на месте. Он всегда так танцевал, когда сильно волновался или смущался чем-нибудь: выдвигал то одно, то другое колено вперед, поводил плечами, вытягивал и прямил шею и нервно шевелил пальцами опущенных рук.
В этом
тоне он говорил со всеми и со мною, конечно; хотя после двух-трех угощений стал относиться ко мне
мягче и даже однажды сказал с оттенком удивления...
И Термосесов вдруг совершенно иным голосом и самою
мягкою интонацией произнес: «Ну, так да, что ли? да?» Это да было произнесено таким
тоном, что у Бизюкиной захолонуло в сердце. Она поняла, что ответ требуется совсем не к тому вопросу, который высказан, а к тому, подразумеваемый смысл которого даже ее испугал своим реализмом, и потому Бизюкина молчала. Но Термосесов наступал.
Повторив этот рассказ, дьякон обыкновенно задумывался, поникал головой и через минуту, вздохнув, продолжал
мягким и грустным
тоном...
У Берсенева в комнате стояло фортепьяно, небольшое и не новое, но с
мягким и приятным, хоть и не совсем чистым
тоном.
Софья Николавна скоро одумалась, вновь раскаянье заговорило в ней, хотя уже не с прежнею силой; она переменила
тон, с искренним чувством любви и сожаления она обратилась к мужу, ласкала его, просила прощенья, с неподдельным жаром говорила о том, как она счастлива, видя любовь к себе в батюшке Степане Михайлыче, умоляла быть с ней совершенно откровенным, красноречиво доказала необходимость откровенности — и
мягкое сердце мужа, разнежилось, успокоилось, и высказал он ей все, чего решился было ни под каким видом не сказывать, не желая ссорить жену с семьей.
Должно быть, на нее подействовал
мягкий, просительный
тон, который я придал этим словам. Она бережно посадила на печку, рядом со скворцами, своих зябликов, бросила на лавку скинутую уже короткую свитку и молча вышла из хаты.
Между тем машинально я шел все дальше. Лес редел понемногу, почва опускалась и становилась кочковатой. След, оттиснутый на снегу моей ногой, быстро темнел и наливался водой. Несколько раз я уже проваливался по колена. Мне приходилось перепрыгивать с кочки на кочку; в покрывавшем их густом буром мху ноги
тонули, точно в
мягком ковре.
Успокоительно прозвучал
мягкий голос Соловьева и
утонул в новом взрыве слов разбитого человека. Он внёс с собою вихрь страха, Климков сразу закружился,
утонул в шёпоте его тревожной речи, был ослеплён движениями изломанного тела, мельканием трусливых рук и ждал, что вот что-то огромное, чёрное ворвётся в дверь, наполнит комнату и раздавит всех.
Она проговорила это с торжественностью, и сама же была подавлена своим торжественным
тоном; лицо ее опять задрожало, приняло
мягкое, миндальное выражение, она протянула испуганной, сконфуженной Надежде Федоровне обе руки и сказала умоляюще...
Суждения его всегда резки, бранчивы, но благодаря
мягкому, ровному, шутливому
тону как-то так выходит, что резкость и брань не режут уха и к ним скоро привыкаешь.
— Да Маньке же, Маньке! — Шульц переменил голос и вдруг заговорил
тоном особенно
мягким и серьезным: — Ведь что ж, правду сказать, нужно в самом деле, как говорится, соблюдать не одну же форменность.
Ему тоже захотелось сказать старику что-нибудь сильное, уверенное, что-нибудь такое, что расположило бы Тяпу в его пользу, заставило бы говорить не этим укоризненно-суровым
тоном, а —
мягким, отечески ласковым.
Что может быть лучше этих бледных акварельных
тонов северной зелени, этих
мягких, ласкающих линий и контуров, этого бледно-голубого неба?
Дорога вилась между мелкою, частою порослью. Направо и налево подымались холмы. Чем далее, тем выше становились деревья. Тайга густела. Она стояла безмолвная и полная тайны. Голые деревья лиственниц были опушены серебряным инеем.
Мягкий свет сполоха, продираясь сквозь их вершины, ходил по ней, кое-где открывая то снежную полянку, то лежащие трупы разбитых лесных гигантов, запушенных снегом… Мгновение — и все опять
тонуло во мраке, полном молчания и тайны.
«Вот бы где мельницу-то поставить!» Поговорив об этом, снова все
утонут в чём-то таком тёплом и
мягком, как пуховик, и уже говорить не хочется больше. Так бы всё и сидел молча, не двигаясь.
Смеющиеся красивые люди неслышно скользят по паркетным полам,
тонут ногой в пушистых коврах и свободно раскидываются на
мягкой мебели, принимающей форму тела.
— Ну, полноте! все это глупости! — в
мягком, примирительном
тоне заговорил он Устинову, тщетно ловя для заискивающего пожатия его руку.
— Так по вашему убеждению я струсил? — с иронической гримасой, но уже гораздо
мягче и на несколько
тонов ниже заговорил наконец Полояров, остановясь пред Стрешневою.
Он стоял и слушал, как переливались эти звуки, как окрылялись они парящею в небеса силой, словно грозно молящие стоны и вопли целого народа, и как потом стали стихать, стихать понемногу, переходя в более
мягкие, нежные
тоны — и вдруг, вместе с этим переходом, раздался страстно-певучий, густой и полный контральто Цезарины...
И, заметив, что молодой матросик совсем смутился, получив в ответ на свое простодушное излияние такой строгий окрик, Бастрюков проговорил уже обычным своим
мягким и добродушным
тоном...
Действительно, на великолепной тумбе красного дерева, сделанной в
тон изящному письменному дамскому столику и мебели, на
мягкой малиновой бархатной подушке важно возлежал очаровательный котяшка, успевший возмужать и растолстеть за последние четыре года.
Из белой залы прошли в гостиную… Ноги девочек теперь
утонули в пушистых коврах… Всюду встречались им на пути уютные уголки из
мягкой мебели с крошечными столиками с инкрустациями… Всюду бра, тумбочки с лампами, фигурами из массивной бронзы, всюду ширмочки, безделушки, пуфы, всевозможные драгоценные ненужности и бесчисленные картины в дорогих рамах на стенах…
Западный край неба уже нежился в закатном сиянии, над снежными полями кое-где розовел туман, и теневые склоны гор покрылись
мягкими фиолетовыми
тонами.
День только что кончился. Уже на западе порозовело небо и посинели снега, горные ущелья тоже окрасились в
мягкие лиловые
тона, и мелкие облачка на горизонте зарделись так, как будто они были из расплавленного металла, более драгоценного, чем золото и серебро. Кругом было тихо; над полыньей опять появился туман. Скоро, очень скоро зажгутся на небе крупные звезды, и тогда ночь вступит в свои права. В это время я увидел удэхейца Маха, бегущего к нам по льду реки. Он был чем-то напуган.
Глафира говорила о Ларе в
тоне мягком и снисходительном, хотя и небезобидном; о Горданове — с презрением, близким к ненависти, о Висленеве — с жалостью и с иронией, о своем муже — с величайшим почтением.
До сих пор Магнус почти не выходил из
тона иронии и
мягкой насмешки: мое замечание вдруг переродило его. Он побледнел, его большие белые руки судорожно забегали по телу, как бы отыскивая оружие, и все лицо стало угрожающим и немного страшным. Словно боясь силы собственного голоса, он понизил его почти до шепота; словно боясь, что слова сорвутся и побегут сами, он старательно ровнял их.
Я молчал и нетерпеливо мял в руках мою фуражку. Христя продолжала
тоном, который зазвучал еще
мягче...
— Спасибо, Антон Пантелеич, — заговорил он
мягким деловым
тоном. — Покончили с обзором дальнего урочища?
— Не брыкайся! — сказал он
мягче, борясь с чувством гадливости, почти злорадства, к этому проворовавшемуся предводителю; что тут была растрата — он не сомневался. — Позволь, брат, и мне заметить, продолжал он в том же смягченном
тоне. — Коли ты меня, как товарища, просишь о спасении, то твои фанаберии-то надо припрятать… Отчего же не сказать: „так, мол, Вася, и так — зарвался…“ Нынче ведь для этого особые деликатные выражения выдуманы. Переизрасходовал-де! Так веду? И чьи же это деньги были?
На тротуаре вблизи Britisch Hotel'я и познакомили меня с Гончаровым. До сих пор помню, с какой интонацией он повторил мою фамилию и своим
мягким, приятным
тоном прибавил вопросительно...